Читать книгу "Шесть Иванов — шесть капитанов[сборник] - Анатолий Васильевич Митяев"

в распахнутых дверях, Кузьма-Полкапли ума поклонился всем и движением руки, медленным и значительным, пригласил входить. Люди вошли. И возглас недоумения вырвался у всех… В дорогих рамах ничего не было. Листы бумаги валялись под ними на полу, потемневшие и скрученные. С ними случилось то, что неизбежно случается с осенними листьями. Такое уж свойство имеют краски, сделанные осенниками.

Капля

На мой плащ упала капля. Она прокатилась по рукаву от плеча до локтя и застряла в складке.

Дождь в это время кончился, засветило солнце. Солнце отразилось в капле, и от этого она сама стала казаться маленьким лучистым солнышком.

— Ну ладно, — сказал я капле, — хватит пускать мне в глаза такие яркие зайчики. Лучше бы… Лучше бы рассказала что-нибудь о себе. Где родилась, например…

Так я это сказал, в шутку. А капля вдруг совершенно серьёзно ответила:

— Я родилась в роднике. Видели родники в лесных оврагах?

Мне приходилось видеть родники в лесных оврагах. Но я помедлил с ответом, я ещё сомневался, капля ли это говорит: может, кто разыгрывает меня. Капля поняла моё молчание по-своему и стала рассказывать, какой он, родник, как бьётся на его дне водяная струйка — чистая, холодная. А струйка — это толпа капель. Капли дружные: куда одна покатится, туда и все бегут.

Рассказывая, капля звенела, сверкала. Мои сомнения рассеялись, и я задал ещё вопрос:

— А куда вы, капли, бежите?

— В море! — ответила капля. — Всем нам, как только мы появимся на свет, почему-то хочется держать на себе огромные корабли; конечно, одной капле это не под силу, но когда нас много, мы легко подымаем и корабль.

— Ну и как там, в море?

— Я знаю это только с чужих слов, — ответила капля. — Вряд ли будет интересно, если рассказывать с чужих слов. А сама я море видела с такой высоты, что оно казалось болотцем.

— Вот как! — удивился я. — Расскажи, как ты забралась на такую высоту?

— Так уж получилось. К тому времени я уже повидала кое-что. Вместе с другими каплями давно рассталась с родником. Мы текли в зелёных берегах. Нас было так много, что мы назывались рекой.

Однажды на берег пришёл человек. Он спустился к самой воде и ведром зачерпнул меня и моих соседок. Многие капли рассердились и выплеснулись из ведра. Я, верно, тоже выплеснулась бы. Но я была на самом дне и поэтому ничего не могла сделать. Скоро я оказалась в радиаторе грузовика. Человек был шофёром, он подъехал на автомобиле к реке, чтобы долить воды.

— Сидеть в радиаторе — это не то, что журчать по камешкам, — посочувствовал я капле.

— Как вам сказать? — ответила капля. — Конечно, пришлось попотеть. Но, знаете, это была настоящая работа. Нас было не так уж много, а мы не дали перегреться мотору. Мы сами почти кипели, но забирали жар у мотора и мчались в радиатор. Там, на ветру, остывали немного и снова бежали в мотор. Когда грузовик ехал в гору, я так нагрелась, что превратилась в пар. Тут сквозь крышку радиатора я вылетела на воздух…

Капля умолкла, но через минуту продолжала:

— Я стала лёгкой-лёгкой, легче пушинки. Я стала невидимой. Это было так странно, непривычно, что, пока я приходила в себя, грузовик далеко уехал. Солнце пекло. Ветра не было. И я летела прямо вверх. Мне было и страшно и радостно. Я очень пожалела, пролетая мимо ястреба, парившего в небе, что он не видит меня. Кто же заметит каплю, превратившуюся в пар? Однако я не долго была такой. Стало вдруг так холодно, что я превратилась в ледышку.

«Немало пришлось пережить этой крохе!» — подумал я, глядя на каплю. Капля будто угадала, о чём я думаю, и продолжала:

— Нет, это нисколько не огорчило меня: ради того, чтобы лететь над землёй, можно пережить и не такое! Как красива земля, знают только воздушные путешественники. Но вот что самое важное… — тут капля так засияла, засверкала, такие яркие огоньки вспыхнули на ней, что я понял: сейчас будет сказано действительно что-то очень важное. — Самое важное, — торжественно продолжала капля, — что земля становится дороже, чем выше поднимаешься над ней, чем дальше от неё будешь. Я видела солнце и звёзды не такими, как видят их все, я видела волшебной красоты утренние и вечерние зори. Но когда я вспомнила ветлу, которая росла над нашим родником, её тонкие ветки, её узкие листья, её морщинистую кору, мне захотелось заплакать. И хотя я была ледышкой, где-то во мне нашлись горячие слёзы. И я заплакала.

— Что же было дальше? — спросил я каплю дрогнувшим голосом. Голос дрогнул у меня потому, что я вспомнил, как сам летел в самолёте и подумал тогда, что нет ничего страшнее на свете, чем кружить всю жизнь высоко над землёй, видеть её, но не иметь возможности опуститься на поляну, заросшую белым клевером.

— Что было дальше? — переспросила капля. — От горячих слёз я растаяла и снова стала каплей. Тут я увидела рядом другие капли: оказывается, не одна я была в небе. Стал дуть ветер. Он закружил нас, и мы, сталкиваясь друг с другом, обнимались от радости. И мы не заметили, что начали падать на землю.

Я посмотрел вокруг и увидел множество капель на листьях, на травах, на заборе… На тропинке капель не было, но были их следы — крохотные тёмные кружочки. Эти капли уже просочились в землю, чтобы где-то в темноте собраться вместе, снова родиться в роднике и начать свой бег к морю.

Тогда я посмотрел на каплю, которая была в складке плаща. Капли не было.

Пока я смотрел по сторонам, солнышко нагрело её. Она опять отправилась в путешествие над землёй. Мне было досадно, что я не попрощался с каплей, не пожелал ей счастливого пути и благополучного возвращения. Верно, капле было страшно снова расставаться с землёй. Но тут сверху я услышал вдруг голосок. Он звенел, он радовался:

— Счастливо оставаться! Я снова лечу. Лечу…

Складной ножичек

Петя с отцом путешествовали по Волге. Перед тем как отправиться в путешествие, отец купил себе ружьё, а Пете — складной ножичек. Ездили отец с сыном вдоль берегов. Как увидят хороший лес, вытащат лодку на песок и идут в самую чащу. Из ружья они ни в кого не стреляли, а только собирали грибы да ягоды.